Начало тут

Даже близкие по духу люди часто не уживаются под одной крышей. Если же существуют разногласия, то обиды копятся, нанизываются одна на другую или загоняются во внутрь, чтобы прорваться в самое неподходящее время.

Из двух соседок я, конечно, в основном общалась с Зоей, ведь условием сдачи комнаты был присмотр за ней. Каждый вечер, исключая среду и субботу, когда приходила ее дочка Лара, лишь только я переступала порог, она спешила ко мне. Старуха усаживалась на диван в кухне и восполняла недостаток общения. Иногда просто молчала, а чаще рассказывала о своей жизни либо об обиде на мою хозяйку Тину.

На самом деле дочь Фотия Красицкого звали Фотина, видимо в честь отца. Но сама женщина представлялась как Тина Фотиевна. Вероятно, ей не нравилось сочетания имени и отчества. Ее трагическая судьба может служить образцом стойкости, выживания и жизненного выбора. Но о ней чуть позднее, а сначала о владелице дома.

Зоя происходила из зажиточной поповской семьи, где ее лелеяли и баловали. Отец и мать были людьми интеллигентными и большими поклонниками украинской культуры, любовь к которой привили и дочери. Не помню, да Зоя вроде бы и не рассказывала, когда и при каких обстоятельствах ее родители познакомились с отчаянно нуждавшимся художником Фотием Степановичем Красицким. Они благоговели перед именем Кобзаря и естественно оказывали художнику материальную помощь, скорее из-за его происхождения, чем таланта. Хотя в Интернете я вычитала, что спонсором наследника Шевченко был выдающийся украинский композитор Николай Лысенко, по словам Зои, ее родители тоже были щедрыми на помощь. Художник подолгу жил у них, они давали ему в долг деньги, часто не требуя возврата, поддерживали морально. Естественно дочери-одногодки, Зоя и Ирина, стали близкими подругами, почти сестрами, пронесшими дружбу через годы. Зоя всегда с большой теплотой отзывалась об Ирине, старшей дочери Красицких, а со средней Тиной их разделяло где-то лет пять, что в детстве огромная дистанция. На момент моей жизни под сенью почти шевченковского дома, Ирина была тяжело больна, и квартиру нам сдали потому, что Тина переехала к сестре, чтобы за ней ухаживать. Сама Зоя сделала неплохую карьеру, защитила кандидатскую, кажется в области химии, руководила отделом. Несмотря на болезнь, в ее голосе часто проскальзывали начальственные нотки, особенно по отношению к своей дочери, которой в ее жизни отводилась роль чуть ли не служанки.

Теперь немного о судьбе Фотины Фотиевны. Сопоставив даты, я прихожу к выводу, что это все происходило в андроповские времена. Распространяться про репрессированных родственников тогда было не принято. Поэтому предысторию появления Тины в качестве соседки Зоя рассказывала кратко, а сама моя хозяйка вообще о своей судьбе не распространялась.

По словам Зои, средняя дочка художника Красицкого вышла замуж за опального поэта и попала в ссылку в Казахстан. Там она вышла замуж за другого, с которым, родив сына, уехала в Москву. Когда сын вырос и женился, Тина оставила молодоженам квартиру и вернулась на родину. Жить ей было негде, и по просьбе Тининой сестры Зоя прописала ее в своем частном доме, который, несмотря на смены эпох и войны, не поменял хозяев (что удивительно).

Слава Интернету, сейчас достаточно легко получить информацию по любому вопросу. Оказывается, Фотина Фотиевна была музой и женой выдающегося украинского поэта трагической судьбы Олексы Влызько. Олекса писал стихи, будучи глухим и с затрудненной речью. В детстве он с двумя братьями провалились в прорубь. Старший погиб, Олекса оглох и с трудом говорил, только младший выжил без последствий. Полюбить такого человека могла только неординарная девушка. В 26 лет, в 1934 году Олекса со значительной группой украинских писателей и поэтов, был арестован и обвинен в организации контрреволюционного заговора. Его тесть, Фотий Красницкий, писал во все инстанции, но это не помогло. Поэт, автор восьми поэтических сборников, был расстрелян. Его молодая жена отправлена в ссылку на Урал (хотя мне кажется, в Казахстан).

Продолжение следует